... Так кто ж ты, наконец?
- Я - часть той силы,
что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Гете. Фауст.
1. Имя:
Шеогратом нареченный, он тускло улыбается, заслышав какие-либо сокращения, но снисходительно принимая прозвище Рыжий.

2. Вид:
Гривистый или гривастый волк, как кому предпочтительнее.

3. Возраст:
Пять лет.

4. Пол:
Мужской.

5. Принадлежность:
Одиночка.

6. Биография:
Исповедь безумца.
«Я был рожден в семье, подобных мне, хотя, к слову, семьей этот союз назвать нельзя – слишком высокомерен был мой дражайший папочка и слишком кротка мать. Я никогда не думал обо всём этом как о жизни счастливой и незабываемой, воспринимая их любовь как нечто прогорклое и давно уже потерявшее срок годности. Конечно, подобные мысли пришли только на второй месяц моей никчемной жизни, до этого, быть может, я действительно был счастлив? И никто не поведает вам о том, что расскажу сейчас я, ибо я, только я знаю о том, что творилось у меня внутри, под этой рыжей шкурой.
У меня не было ни сестер, ни братьев, однако я очень тягостно и мучительно не переживал по этому поводу, взращенный в любви и ласке, я неожиданно почувствовал себя даже не центром вселенной, я почувствовал себя именно самой вселенной. Радости моей тогда, помню, не было предела.
Но я рос, как растет и стареет всё. В пух и прах разрушаются звезды, те самые звезды, что кажутся бесконечными и вечными, а я – своя собственная вселенная, тоже рос и, мне казалось тогда, слишком быстро старел. Я ушел от родителей не рано и не поздно, а именно тогда, когда пришло время, когда ненавязчивая самостоятельность осторожно приоткрыла двери, показывая мне свободную и вольную жизнь. Я, дурак, купился, променяв спокойную, пусть и потерявшую остроту жизнь на бесконечное плавание в этом грязном мире.
Мне казалось, что меня заточили в какое-то бренное и тленное тело, что это совсем не про меня и не для меня: хотеть есть, испытывать голод; встречаться взглядами с другими, какими-то совсем непонятными и низменными тварями; неожиданно и слишком легко откликаться на собственное имя… Решительно не понимая, за что хвататься и как жить дальше, я просто существовал, утоляя свои первобытные желания и потребности, будь то поиск пищи, места для сна или пары. Доселе мне неизвестно, сколько бед я натворил за этот промежуток жизни.
А после, помрачнев душой и, видимо, рассудком, я стал думать, что меня преследуют пятипалые тени. У них были треугольные головы, это я помню, но вот истинный смысл и облик от меня ускользает до сих пор. Суть же в том, что они преследовали меня бесконечно, насмешливо поглаживали своими страшными конечностями меня по шерсти и трепали за ухо, ожидая, пока я раскрою в беззвучном крике пасть, чтобы оказаться внутри меня. Это было время полного молчания – я боялся, боялся выдохнуть, что уж там сказать о воде и пище. Нет, я, конечно, ел и пил, иначе бы не исповедовался сейчас, но делал это осторожно и зачастую только ночью, ведь ночью не видны тени, верно? И до сих пор я люблю это время суток больше всего.
За то время я значительно потерял в весе, прежнюю статность мне уже не восстановить никогда. Так же как и самолюбивый, самоуверенный покой в моей душонке. Я начал гнить, а разложение началось чуть позже, когда я встретился с Ней, столь решительно перешедшей мне дорогу. Она была полна какого-то немного удивления от чудес этой жизни, и, честно говоря, я заинтересовался ею так, что забыл о всех своих страхах. Но они напомнили мне о моём месте в пыльном углу, когда она покинула меня, испуганно глядя в мои лихорадочно блестящие глаза. Так меня поглотила скука.
Леность была очередным моим путем к спасению, я сознательно растлил себя, чтобы никакая активность не могла пробудить той жажды бесчинств, что спугнула Её. Но душа моя уже запуталась в сетях собственных пороков и, к сожалению, выпутаться не смогла. И вновь, словно волна, нахлынуло на меня то беспричинное и неясное беспокойство, играющее на моих нервах, и вновь я двинулся в путь, не находя себе места и пристанища. Не находя её.
По сей день продолжается эта мука и, быть может, я перешел дорогу самому дьяволу?».

7. Внешность:
Кинжальной усмешкой по коже, режет глаза, ярая ржавчина пожирает, пож-ра-ла, по слогам, по частям. Вымыт с хлоркой, белесые, прозрачные очи, равнодушный взгляд и тупое мировоззрение не мешают скалиться, резать вам взоры обоюдоострыми ножами. Взаимность.
Он поворачивается легко, сухо кивает легкой головой, он сам весь легок, но не прозрачен; его легко сломать, но он не дастся. Высокий и нескладный, наполненный переливчатой и несовершенной, но всё же хрупкой грацией, он смешон до рвотных позывов. С узкой морды не капают слюни, лишь изящная усмешка тронет тонкие, очерченные черным губы, изогнет величественно бровь, сломать привычные образы, превратить нищего шута в аристократа голубых кровей.
Высокий, окрашенный в ночь загривок выказывает нахальство: во все стороны шерсть, торчит, ерепенится, пенится, колет глаза педантичным ублюдкам. И вновь изломы худого тела, его глухое и немое очарование, с ушами большими и заостренными, словно локаторы с белою каймой.
Тело вырисовывается четко, заостренные углы и неуклюжие изгибы, художник-самоучка. Нет гибкости, лишь деревянная усталая сутулость, беспечное величие полуживого трупа, самодовольная усмешка, наполненная к тому же ядовитым презрением, выпей? Меняться способен в один миг, лишь только хлебнет горя или лишки хватит, когда глядят на него поверхностно, в душу не всматриваясь; тогда белесые, серые очи полыхнут усталой и раздраженной злобой, выскажет пожелание «пить до дна», костьми ляжет, ваши кости рядом положит. Не забыть, не забыть.
Будучи бескрылым, существом сугубо ползающим, ступает осторожно, глядя на землю, куда лапу ставит. Нервно облизывает губы, несомненно, сухие, глядит вверх с несовершенным подозрением и затаенной болью усталого параноика, вдыхает воздух с глухой злобой – пустое, всё пустое.
! Лиричные отступления красивы, спору нет, но весьма непонятны. Являет наш герой собою образчик гривистого волка: худой, нескладный, рыжий. И лишь глаза, не считая его поведения, выделяют его среди сородичей, ибо они серы и напоминают сталь. Запомнить его легко, забыть – еще легче. Удачного забытья.

8. Характер:
Да, человек смертен, но это еще полбеды.
Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус.
Булгаков.
Всем известно, что избалованность, капризность и некая привередливость - черты, кои не присущи диким зверям, которым приходится бороться за жизнь в этом жестоком мире. Но...
Всегда бывают исключения.
Шеограт мог бы олицетворять эти понятия в современных словарях, баснях и комедиях каких-то там веков, когда данные характеристики высмеивались всеми, кому было не лень.
О да, лень.
Это одна из отличительных черт волка. Шеограт - ленив, это даже не нужно доказывать, вы сами всё увидите. Но вот порой, напротив, находит это буйное беспокойство, и в эти мгновения волк является образчиком несдержанности и 'кровь, что ртуть была'. Его легко вывести из себя, хотя, на самом деле, он не покажет вам, что какие-то эмоции его обуревают. Напротив - его вечным щитом является не только 'слышу, что хочу', но и явная грубость к тем, кто вроде бы слабее его. А уж привычная окружающим усмешка - 'всё равно я лучше' является отличным провоцирующим средством.
Однако, из Шеограта плохой анализатор, он раздает словесные (да и не только) пинки направо и налево. И всё потому, что ему скучно. Великое самомнение, великая любовь к самому себе, к своему отражению - хотя, можно ли это назвать любовью? Ведь трудно относится с равнодушием к самому себе, пусть несколько надоедливому и вальяжному, но всё-таки себе.
Он всегда должен быть первым. Ему наплевать, что это не принесет никаких там наград, он самоутверждается, самореализовывается - как хотите, но суть понятна.
Долгое время наш герой воспринимал себя как отдельный мир. И никаких посторонних вмешательств он не в силах вынести - это плевок в самую душу, это мазок белой кисти по его рыжему боку. Это отвратительно-о.
Как ни странно, имеет чувство юмора тонкое, изящное, словно граф, который редко опустится до прямой и грубой шутки, не-ет, это дело черни, зачем ему марать лапы о такую грязь? Он лучше улыбнется вам вежливо, кивнет, словно оценивая игру слов, а потом скажет что-то такое невесомое, то ли комплимент, то ли доза яда. Главное уметь преподать это, донести смысл… Шеограт умеет.
Хочется отметить, что волк отнюдь  не кровожаден и весьма сообразителен, чтобы понять, как оно всё для него может обернуться. Да, можно манипулировать окружающими, особенно если они, словно специально, демонстрируют свой недалекий ум и узкий кругозор. Шеограт привык разрушать сознание тонко и методично, будто бы обрабатывая гнойную рану, но порой что-то прорывается в нём, что-то слишком яростное и безумное, и он бьет словами, словно тараном.
Шеограт безумен – этот факт подвластен любому, кто хоть раз встретится с его северными, стальными глазами; этот факт вопьется в глотку любому, кто осмелится эту данность оспаривать. Шеограт душевно болен, Шеограт тонет в пучине нервного, беспокойного возбуждения, которое порой захватывает его разум и не отпускает до тех пор, пока зверь не выпустит пар.
В итоге мы получили весьма беспокойного, аристократично утонченного зверя с частично утраченной жаждой крови и легким, но весьма назойливым безумием. Не забыть бы еще про его наклонности параноика, про его подозрительность и эгоистичность. А ведь внешне он весьма спокоен, на первый, разумеется, взгляд.

9. Личный статус:
сгинь, нечистая сила

10. Связь:
icq:
626334913

11. Пробный пост:
Тихая призрачная грусть, казалось бы, могла бы окутать его за считанные секунды, но он, щуря с удовольствием свои блеклые глаза, смотрел весело, насмешливо, не чуя даже легкой досады от быстрого прощания. Только что, несколько минут назад, он распрощался со своими родными: кивнул сухо, поджал тонкие губы и двинулся вперед, не оборачиваясь. Ему казалось, что весь мир сейчас падет к его лапам, хотя, будет точнее сказать, что и сейчас подобные мысли обуревали его; они были весьма заманчивыми и соблазнительными, а потому он не пытался даже им препятствовать.
Его путь лежал вдоль холмов, пологих и не очень, отдаленно напоминающие ему те, в которых он начинал свою жизнь. Детство его не было омрачено какими-либо печальными событиями, но не смотря на это он не вспоминал о прошлом – его занимало полностью настоящее, увлекало и затягивало в свои мерцающие пучины. Будущее было столь же увлекательно, но он еще не успел задуматься о нём.
Солнце светило ярко, впрочем, как всегда. Его рыжая шкура казалась почему-то более темной и неприятной на взгляд, отливала смутным багрянцем, точнее – ржавчиной, но откуда волк может знать подобное определение? Впрочем, он нисколько не задумывался о своей внешности, весьма банальной для его рода. Он лишь отдавал отчет в том, что отличается от сородичей лишь глазами – серыми и равнодушными, но с искрами тлеющего интереса на дне.
Впереди появился силуэт – смутный, нечеткий, словно расплавленный жарой. Волк вскинул голову, ощерился, обнажая клыки и щуря глаза еще сильнее, всматриваясь в незнакомого зверя. Крупный, широкий в плечах, с равнодушным и прямым взглядом, этот зверь являлся львом. Косматая грива придавала ему вид бунтарский, весьма грозный, но волк не замедлился: ускорил шаги, приближаясь к царю зверей быстрым и ломким шагом.
- А-ага-а, утешься жарой? – насмешливо фыркнул волк, нагоняя льва и выгибая шею, чтобы заглянуть ему в глаза. Желтые очи скользнули по худощавому телу гривистого устало, равнодушно и насмешливо. Почему-то именно равнодушие больно ударило волка – он затормозил, фыркнул недовольно, повернулся и двинулся прочь. Кошки не собеседники волкам. А мир ждет его, ждет Шеограта.

Отредактировано Шеограт (01-03-2012 18:41:34)